Vox populi - глас народа

Егоров С.Н., Цыпленков П.В.
Векторная теория социальной
революции. ‒ СПб.: б.и., 2017. ‒ 400 с., 38 ил.
Книга есть во всех крупных библиотеках России.

---

---

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Пространство политических идей
1. Свобода или подчинение?
2. Ось источников права
3. Ось использования права
4. Революция
5. Система координат. Пределы. Единицы измерения
6. Идеальное и реальное
7. Выводы
• Глава 2. Классификация политиков
1. Эволюция личности
2. Личность и её ценности
3. Политическая типология
4. Ты «за» или «против»?
5. Элита ‒ по-простому «власть»
6. Пассионарные вожаки революции
7. Не всем удача улыбнется
8. Армия вне политики
9. Vox populi ‒ глас народа
• Глава 3. Движущие силы революции
1. Пожнешь судьбу
2. Генотип и фенотип
3. Психология революционера
4. Альтруисты ‒ рекруты революции
5. Ведущие и ведомые
6. Комплекс пассионарности
7. Распределение пассионарности в народе
8. В книгах и в жизни
9. О неизбежности бунта
10. Выводы. Вожди революции ‒ редкость
• Глава 4. Угнетение и принуждение
1. Факторы угнетения, факторы бунта
2. Сытые и голодные
3. Алгебра бунта
4. Принуждение и долготерпение
5. Бунтовать по примеру соседей
6. Принуждение как фактор бунта
7. Глава 4. Выводы
• Глава 5. Мирные революции
1. Франция, 751 год. Прощание с волосами.
2. Англия, 1215 год. Великая Хартия Вольностей.
3. Россия, 1861 год. Царь-революционер.
4. Россия, 1989-1993 годы
5. Исландия, 2010 год. Мир - народу, война - банкирам
6. Выводы
• Глава 6. Цели и задачи революции
1. Демократия без равноправия ‒ это геноцид
2. Задачи революционеров-демократов
3. Где демократия, там и равноправие
4. Оппозиция и Конституция
5. Сопротивление революции
6. Эволюция или революция?
7. Порох для революции
8. Что делать?
• Глава 7. Фрилансизм
1. Череда общественно-экономических формаций
2. Двухколесный велосипед
3. Эпоха свободного труда
4. Потребности
5. Кто ‒ кого?
6. Фрилансизм - прорыв к свободе, равноправию, демократии
7. Выводы
• Резюме
• Заключение
• Терминология
• Сокращения

Нам представляется чрезвычайно важным знание количества представителей всех классов и групп политиков, ставших элитой после революции, для того, чтобы иметь возможность давать обоснованный прогноз развития политической ситуации в стране. Так, в зависимости от доли сохранивших власть «дореволюционных» элитариев в истеблишменте, государство может либо продолжать движение по вектору революции, либо остановиться. Если прежних элитариев в истеблишменте уцелело мало, то доминировать начнут политические карьеристы. Но и шанс для дальнейшего развития революции остается. Если же прежние элитарии удержат свои позиции в истеблишменте, то не только движение по вектору революции остановится, но и возможен откат на прежние позиции, то есть реставрация или контрреволюция ‒ восстановление дореволюционного положения государства в пространстве политических идей.
Каковы реальные пропорции классов антикратиков и прократиков, а также более мелких социальных групп их составляющих, в современном российском обществе? На этот вопрос должны ответить специализированные социологические исследования, направленные на установление доминант социальной памяти, особенностей культуры и деятельности респондентов, соответствующих определенному типу личности.
И такие исследования проводятся. Их заказывает не только академическая наука, но также МВД, поскольку для полицейских важно понимать, сколько потенциальных возмутителей спокойствия проживают в том или ином регионе России. В первую очередь, власть предержащие хотят знать, каков интерес респондентов к политическим событиям и степень их уважения региональных лидеров, руководителей российского государства. Современное общество модерна тем и отличается от патриархально-традиционного, что в нем приветствуется высокий уровень вовлеченности граждан в политику. По крайней мере, в этом стараются нас убедить ученые и политики, которые хотели бы представить ситуацию так, что в России сложилось современное государство, а население в значительной мере вовлечено в политические процессы.
Проведенное в 2013 году исследование политической активности среди студентов Москвы показало, что учащиеся ‒ это весьма политизированная группа населения. Четыре из пяти студентов интересуются политикой. Среди них прократиков примерно 21%, а 79% ‒ антикратики, поскольку полностью или частично политическая ситуация в стране их не удовлетворяет. Характерный типаж ‒ студент, который интересуется политикой, не удовлетворен политической ситуацией в стране и готов участвовать в митингах и акциях. Данный тип, по мнению автора исследования, самый опасный для покоя в государстве. Интерес к деятельности государства, недовольство политической ситуацией и готовность к действию ‒ это признаки социального типа личности антикратика. Студентам-политикам свойственна революционная решительность. По их мнению, для страны ценнее быстрые и кардинальные реформы, нежели постепенное развитие.
Возрастные особенности и социальное положение, безусловно, влияют на социальную типологию личности. В молодости и в стесненных жизненных обстоятельствах любой ощущает в себе чуть больше «революционности» по сравнению с пожилыми и обеспеченными согражданами. Вопрос о том, насколько может влиять на политическую активность людей политические же события, например, выборы, также имеет большое значение для  количественного анализа антикратии в государстве.
Можно предположить, что пропорции политики/народные массы и прократики/антикратики в обществе непостоянны, меняются во времени и в зависимости от внешних воздействий и внутренних политико-экономических условий. На фоне выборов число политиков возрастает.
Вопрос о репрезентативности и легитимности выборных органов власти ‒ далеко не праздный. Для косвенной оценки доверия народных масс элите даже придумали специальный показатель ‒ явку избирателей. Показатель на бытовом уровне понятен: чем больше людей приняло участие в выборных процедурах, тем больший процент граждан представляет избранный политик или политики. И, по логике, тем большей легитимностью он обладает. Но есть нюансы. Минимальный уровень явки для признания выборов состоявшимися отменили в России еще в 2006 году ‒ это первое. Критики системы тогда провозгласили, что отмена порога явки ‒ суть наступление на представительную демократию и права человека. Правда, на федеральных выборах уровень явки никогда не падал ниже прежних пороговых значений и не снизился после отмены порога. Но критики режима на то и критики.
Во-вторых, явка в отрыве от прочих данных ‒ не самый говорящий показатель, ведь количество политически активных граждан не столь высоко. В нашем определении народных масс мы не напрасно особо отметили, что участие в выборах в форме опускания бюллетеня в урну не переводит конкретного гражданина из разряда народных масс в разряд политиков. Для политика требуется чуть большая политическая активность.
Жизнь показывает, что подавляющее большинство антикратиков в современной России не умеют полно и четко сформулировать желаемую ими систему государственной власти, которая сложится после сдвига государства в пространстве политических идей. Вот и нет оппозиции. Не видим не потому, что запрещают этих политиков показывать, а потому, что их нет физически. Хотя тех, кто считает себя «революционером» довольно много.
Предлагаемая нами политическая типология дает основание постулировать необходимость, по меньшей мере, четырех политических партий в стране.
Первая ‒ это партия власти, артикулирующая интересы элиты. Вторая ‒ партия контрэлиты, лидеры которой должны умеренно критиковать истеблишмент. Должна быть партия революционеров прагматиков, лидерам которой уместно апеллировать к угнетенным слоям населения (коммунисты ‒ к рабочим, либералы ‒ к интеллигенции) с призывами чуть-чуть изменить государственное устройство в пользу угнетенных. Наконец, может существовать и партия бунтовщиков, например, анархическая, лидеры которой должны занять политическую нишу критиков всего и вся. Кажется, сегодня эту нишу притворно занимает либерально-демократическая партия России, изображая из себя и «оппозицию», и защитников бедноты в одном флаконе. Притворно потому, что в современной России все парламентские партии являются партиями прократиков, только партбилеты окрашены по-разному, мимикрируют они под партии разных классов общества. Депутаты этих партий по принципиальным политическим вопросам голосуют солидарно, синфазно. Партию же реальной оппозиции в сегодняшней России вообразить далеко непросто, поскольку любая дискуссия о реформах государственного устройства может быть расценена истеблишментом как стремление к насильственному захвату власти с последующим принятием репрессивных мер к реформаторам.
Если бы партии, представленные в Федеральном Собрании России, соответствовали нашей политической типологии, то мы смогли бы установить наиболее вероятное направление вектора перемещения государства в пространстве политических идей в процессе постепенной или революционной модернизации государства.
Преобладание в парламенте партии элиты означает уменьшение модуля этого вектора. Элита среди законодателей ‒ это стабильность и консервация выгодных для элиты политических и экономических условий, а также расстановка соответствующих акцентов в культурной сфере.
Победа на парламентских выборах партии революционеров обещает обществу модернизацию государства, вынесение на повестку дня проекта новой конституции. При этом вектор модернизации будет нацелен к той политической идее, в реализации которой общество испытывает наибольшую потребность. Так, например, в рабовладельческом обществе ‒ это равноправие, в деспотических государствах ‒ демократия, в странах с тоталитарным режимом ‒ либерализм.
Следует напомнить, что элита в любом государстве составляет меньшинство населения. Но, учитывая политическое и экономическое влияние элитариев, они, как правило, доминируют и в представительных органах власти. До тех пор пока избиратели не осознают, что политические интересы большинства населения и политические интересы элиты коренным образом различаются, нет оснований надеяться на победу партии революционеров или хотя бы партии контрэлиты в результате парламентских выборов. Если, конечно, не произойдут перемены, негативно влияющие на уровень и стиль жизни граждан, что закономерно будет способствовать росту антикратических настроений у избирателей.
Количественно российская элита может быть оценена примерно в один миллион взрослого населения, основываясь на том, что это самые богатые сограждане, которые, обычно, не участвуют в социологических опросах. В этот класс входят 40 тысяч государственных служащих высшего ранга, все крупные собственники, миллионеры и их ближайшее окружение. С учетом детей мы можем предположить, что элита ‒ это 1% от всего населения России или примерно 1,4 млн. человек.
К контрэлите можно отнести государственных служащих, занимающих руководящие должности среднего звена (1,1 млн человек), военнослужащих-офицеров (примерно половина личного состава, 0,5 млн человек, точные сведения, разумеется, секретны, и авторы книги их не знают), профсоюзных и партийных функционеров среднего звена, особенно из парламентских партий (ориентировочно, 0,7 млн человек). По мнению М. Делягина ещё один миллион контрэлиты составляют бюджетники, обслуживающие госчиновников, но госслужащими не являющиеся. Эта оценка, с нашей точки зрения, завышена, поскольку в государственных учреждениях служащие ‒ далеко не все политики. Это, чаще всего, представители народных масс, заинтересованные лишь в высоких зарплатах и соответствующих льготах и гарантиях государственной службы.
Таким образом, в совокупности контрэлита по численности достигает 3,3 миллиона человек или 2,4% населения страны. Общее число прократиков, следовательно, можно оценить в пределах от 3 до 4% населения.
Количество антикратиков в стране измерить ещё сложнее, поскольку данный социальный тип личности не привязан к определенному месту работы или определенному имущественному слою населения. Может быть, даже обнаруживается в среде богатых предпринимателей или государственных служащих. Особенно трудно выделить антикратиков из широких слоев малообеспеченного населения, ведь простое недовольство жизнью не делает представителя народа антикратиком.
Некоторые обстоятельства жизни, вызывающие неудовлетворение у населения, могут побудить народные мессы к протесту, и тогда число антикратиков резко возрастет, о чем мы будем говорить в следующих главах. В обычных же условиях доля антикратиков, вероятно, очень мала. Еще меньше сегодня тех, кто способен играть роль оппозиции. Не опереточной оппозиции, которую показывают в развлекательных политических телешоу, а революционеров, представляющих желаемую ими модель государства в виде, например, проекта конституции. Таковых сегодня, по-видимому, просто нет.
В связи со сказанным выше возникает закономерный вопрос: что может оживить политическую активность россиян, обеспечить связку социального и политического действия, без чего, как показали события последних лет, расширение масштабов осмысленного, конструктивного участия, невозможно? Вряд ли импульс политической активности может дать новая волна экономического кризиса. Не обеспечил ее существенный рост (на что делала ставку часть «оппозиции») период выборов, проводимых в 2014-2015 годах именно в разгар отпускного сезона ‒ избирательная кампания начиналась в июне и заканчивалась в сентябре!
Ряд политиков и ученых склоняются к тому, что в современной России есть только одна проблема, способная проявить политическую типологию в полной мере и раскрыть принадлежность индивидов к тем или иным социальным типам личности ‒ это страх за будущее детей. Россия ‒ чрезвычайно «чадолюбивая» страна, уступающая в этом, возможно, только Израилю и Японии. В связи с этим, уже сейчас тревожит многих сограждан начавшаяся широким фронтом «оптимизация» всего, что имеет какое-либо отношение к интеллектуальной деятельности и образованию: Академии наук, высшей школы (прежде всего, ее гуманитарного компонента), среднего и дошкольного образования. Некоторых людей возмущает клерикализация и догматизация культурной жизни, отбор только таких книжек для школьных библиотек, текст которых «не содержит экстремистских призывов и не оскорбляет чувства верующих». Причем не только граждан, занятых в этих сферах, политиков, но и многих представителей народных масс, обычных потребителей образовательных услуг, мечтающих «вывести своих чад в люди». Учитывая высокий уровень зависимости указанных сфер от государства, разнонаправленность интересов, а иногда недовольство друг другом, условно говоря «продавцов образовательных и смежных с ними интеллектуальных услуг» и их «потребителей», ожидать масштабных, солидарных действий, к которым могли бы подключиться ведущие политические игроки, не приходится. Родители пока не в состоянии связать негативные явления с государственным устройством. Вполне возможно, карту чадолюбия попробуют разыграть современные революционеры в недалеком будущем. И этот фактор обеспечит существенный рост числа антикратиков в стране.
Другая российская проблема, способная повысить политическую активность сограждан, это обнищание населения. Снижение уровня жизни после 2008 года не обсуждают, а последствий обнищания не опасаются лишь самые равнодушные россияне или те состоятельные граждане, чьи семьи живут за рубежами России. О влиянии бедности на политику мы будем говорить в следующих главах.

Список терминов, использованных в книге

К предыдущему разделу книги

К следующему разделу книги