Идеальное и реальное

Егоров С.Н., Цыпленков П.В.
Векторная теория социальной
революции. ‒ СПб.: б.и., 2017. ‒ 400 с., 38 ил.
Книга есть во всех крупных библиотеках России.

---

---

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Пространство политических идей
1. Свобода или подчинение?
2. Ось источников права
3. Ось использования права
4. Революция
5. Система координат. Пределы. Единицы измерения
6. Идеальное и реальное
7. Выводы
• Глава 2. Классификация политиков
1. Эволюция личности
2. Личность и её ценности
3. Политическая типология
4. Ты «за» или «против»?
5. Элита ‒ по-простому «власть»
6. Пассионарные вожаки революции
7. Не всем удача улыбнется
8. Армия вне политики
9. Vox populi ‒ глас народа
• Глава 3. Движущие силы революции
1. Пожнешь судьбу
2. Генотип и фенотип
3. Психология революционера
4. Альтруисты ‒ рекруты революции
5. Ведущие и ведомые
6. Комплекс пассионарности
7. Распределение пассионарности в народе
8. В книгах и в жизни
9. О неизбежности бунта
10. Выводы. Вожди революции ‒ редкость
• Глава 4. Угнетение и принуждение
1. Факторы угнетения, факторы бунта
2. Сытые и голодные
3. Алгебра бунта
4. Принуждение и долготерпение
5. Бунтовать по примеру соседей
6. Принуждение как фактор бунта
7. Глава 4. Выводы
• Глава 5. Мирные революции
1. Франция, 751 год. Прощание с волосами.
2. Англия, 1215 год. Великая Хартия Вольностей.
3. Россия, 1861 год. Царь-революционер.
4. Россия, 1989-1993 годы
5. Исландия, 2010 год. Мир - народу, война - банкирам
6. Выводы
• Глава 6. Цели и задачи революции
1. Демократия без равноправия ‒ это геноцид
2. Задачи революционеров-демократов
3. Где демократия, там и равноправие
4. Оппозиция и Конституция
5. Сопротивление революции
6. Эволюция или революция?
7. Порох для революции
8. Что делать?
• Глава 7. Фрилансизм
1. Череда общественно-экономических формаций
2. Двухколесный велосипед
3. Эпоха свободного труда
4. Потребности
5. Кто ‒ кого?
6. Фрилансизм - прорыв к свободе, равноправию, демократии
7. Выводы
• Резюме
• Заключение
• Терминология
• Сокращения

Количество демократии, либерализма, равноправия теоретически изменяется от нуля до единицы.
Идеальные государства характеризуются следующими параметрами:

1. Идеально либеральное государство имеет количество либерализма (L), равное единице
2. Идеально демократическое государство имеет количество демократии (D), равное единице
3. Идеально равноправное государство имеет количество равноправия (E), равное единице.

Таких идеальных государств нет, не было и никогда не будет. Количество любой из этих ценностей, равное единице, в принципе не достижимо, поскольку в идеальное состояние материальные объекты перевести невозможно.
Ни один из сомножителей в формуле количества либерализма (1.2) не может достичь единицы. Никогда граждане не смогут самостоятельно решать все вопросы, которые встают перед ними на протяжении их жизни, и никогда все решаемые ими вопросы не будут иметь равных альтернатив.
Ни один из сомножителей в формуле количества демократии (1.3) не может достичь единицы. Никогда все граждане не смогут получить своих представителей во всех представительных органах власти своего государства, и никогда представительные органы власти не смогут решать все вопросы, имеющие общее значение.
Никогда доля правовых норм государства, ограничивающих права одних граждан больше, чем других граждан не станет равной нулю. Законы всегда посягают на чьи-нибудь права, в чем-то ограничивают людей, утесняют некоторые категории граждан. И иногда вполне оправдано. Например, ограничение в правах малолетних жителей страны или граждан, не достигших определенного возраста. Поэтому и среднее значение индекса равноправия (1.5) никогда не сравняется с единицей.
По большому счету и обратная ситуация тоже невозможна. Для либерализма и равноправия это очевидно. Абсолютной несвободы и абсолютного неравноправия также достичь нельзя, как бы этого кому-то и ни хотелось. В нашей теории мы рассматриваем более-менее развитые общества, такие общества, которые уже дошли до понимания необходимости представительной демократии. Но даже в обществах, в которых до такого понимания люди еще не дошли, демократия также не равна нулю. Только чтобы это заметить, измерять ее нужно в других единицах, не в «джоулях», а в «электронвольтах».
В этом смысле свобода, равноправие и демократия в нашей теории сродни синусу в математике. Если под синусом понимать отношение катета к гипотенузе, то синус никогда не сможет достичь ни нуля, ни единицы. При достижении этих величин треугольник исчезает, а с ним исчезают и такие материальные объекты как катет с гипотенузой.
Революции в истории не остаются безымянными. Часто революцию называют по имени руководителя победивших бунтовщиков. Олицетворение революции или датирование годом и месяцем ничего не говорит нам о бенефициар ах этой революции и, главное, не показывает, как изменилось государство в результате этого «государственного переворота». И изменилось ли вообще?
В зависимости от того, на какую из осей координат проекция вектора максимальна, мы будем называть революции либеральной, если в государстве стало больше свобод политических, экономических, духовных; демократической ‒ если произошел переход власти к парламенту, произошло расширение прав парламента в решении вопросов общего значения, увеличение количества граждан, получивших своих представителей; эгалитарной ‒ если произошло увеличение равноправия, права какой-либо группы населения сравнялись с правами всех тех, кто имел эти права до революции.
Каждое появление нового научного инструмента всегда приводило к новым открытиям. Один только взгляд Галилея в телескоп или Левенгука в микроскоп привели к массе открытий. Давайте и мы воспользуемся нашим инструментом и посмотрим на некоторые мгновения истории нашей страны. Может быть, нам удастся разглядеть революции там, где раньше мы революции не видели или, наоборот, увидеть отсутствие революции там, где видеть революцию «принято». Во всяком случае, читателю станет понятнее, как же работает наш политический «телескоп-микроскоп».
Идеальное, как правило, является упрощенным или экстремальным выражением реального. Исторические события мгновенно покрываются многообразными общественными и культурными узорами, которые маскируют действительное значение этого события в сравнении с идеальным. Один из ярких примеров революционных преобразований дает нам история Российской империи с середины XIX века.
После 1861 года страну «сотрясали» одна за другой реформы: крестьянская, земская, судебная… А ведь это была настоящая Революция. Революция многообразная по своим результатам. Вектор каждого этапа этой революции был направлен то к демократии, то к равноправию, то к свободе. Всего за несколько лет государство в России значительно продвинулось вперед по всем трем осям в политическом пространстве. Так значительно, как этого не происходило за предыдущие столетия.
Личную свободу обрела примерно треть населения нашей страны. В момент революции эти люди получили возможность самостоятельно решать хоть какие-то вопросы своей жизни. Говоря «хоть какие-то вопросы» мы подчеркиваем очевидность этого обстоятельства. В действительности этих «хоть каких-то» вопросов для обретших свободу крестьян было довольно много.
Но свобода тогда выросла не только у освобожденных крестьян. Две трети крестьян и до реформы были лично свободными. Только свободы у них было совсем мало. Судебная реформа расширила им такую свободу. Да и не только им. Судебная реформа касалась и третьего сословия. Третьему сословию судебная реформа открыла множество ранее недоступных путей. В нашей исторической литературе принято говорить об экономическом буме в конце девятнадцатого века. Важнейшей предпосылкой этого экономического бума послужила именно судебная реформа. Какой смысл заниматься экономической деятельностью, если твой контрагент может не исполнять заключенный договор? Судебная реформа сделала заключение договоров вполне осмысленным. В терминах нашей теории после реформы появилась возможность решать вопрос заключать или не заключать тот или иной договор не только вполне самостоятельно, но и решение этого вопроса стало вполне равнозначноальтернативным для обеих сторон. Поскольку судебная реформа признала всех граждан равноправными в экономическом отношении (перемещение государства по оси равноправия), то и заключение сделки перешло из разряда неравноальтернативных вопросов «служить в армии ‒ не служить в армии» в разряд вопросов «съесть на завтрак эклер или буше». Перемещение Российской империи по оси безусловных ценностей к свободе индивида уже достаточно для признания этого события революцией. Однако этим перемещением революция, затеянная Александром Вторым, не ограничилась.
Российское земство, к которому привела земская реформа, конечно, не венец демократии, но по сравнению с тем политическим вакуумом, на смену которому оно пришло, это, безусловно, перемещение в сторону демократии. А для нашего понимания революции важно не то место на оси политического пространства, в которое попадает государство в результате революции, а то расстояние, на которое государство перемещается за время революции, размер проекции вектора революции на ту или иную ось трехмерного пространства политических идей. Введение в России земства с хоть какими-то представителями есть гигантский шаг вперед по сравнению с состоянием государства, в котором народные представители почти полностью отсутствовали.
С количеством равноправия все еще проще. Количество граждан, права которых ограничены больше, чем у других, ощутимо сократилось. Даже без учета земской и судебной реформ, переведение четверти крестьян из полностью бесправного состояния в состояние граждан, а не вещей, очевидно, ‒ это значительное перемещение Российской империи в сторону равноправия. Мы понимаем, что пройденный нашей страной к этому моменту путь в сторону равноправия еще значительно меньше половины, но это событие, очевидно, революция. Почему мы уничижительно или, по крайней мере, скромно опустив глаза, называем это событие реформой? Может быть, потому, что царь «не может» быть революционером?
Да, эта революция была проведена «сверху». Да, в ходе этой революции состав истеблишмента практически не изменился. Да, в ходе этой революции почти никто не пострадал, кровь рекой не лилась… Но все это вовсе не отменяет величия грандиозного события. Российское государство всего за несколько лет совершило гигантский шаг вперед в политическом пространстве. Еще бы пара таких шагов, и страна оказалась бы в числе лидеров движения к свободе, равноправию и демократии.
Революция шестидесятых и последовавшая модернизация семидесятых годов XIX века в восьмидесятые прекратились. В девяностые траектория движения государства продолжилась реставрацией. Государство откатилось назад. Это было ошибкой истеблишмента, высшей аристократии, которая почувствовала, как «источник силы», финансовой и нравственной, начал утекать из её рук. Реставрация была предательством интересов страны. Виновники: Александр Третий и Николай Второй. Отсутствие модернизации всегда чревато революцией. И революция произошла в 1905 году.
Этот переворот мы привыкли называть революцией, которую принято отождествлять с Манифестом семнадцатого октября. Манифест семнадцатого октября наделил будущую Государственную Думу, формирование которой уже шло, вместо «законосовещательных» прямыми законодательными функциями. В терминах нашей теории величина ВП (доли общих вопросов, которые может решать представительный орган власти) перестала быть равной нулю. С учетом того, что Государственная Дума формировалась путем выборов, в нашей стране появилась демократия не только на земском, но и на государственном уровне. Это событие, безусловно, значительное перемещение государства в направлении к демократии. Ту, столетней давности, демократию сегодня принято высмеивать как «неправильную», «не общенародную» или, напротив, ругать как «слишком радикальную», но факт остается фактом: в России появился парламент.
Кроме того, в упомянутом Манифесте провозглашались некоторые свободы, что характеризует перемещение государства в сторону либерализма и равноправия.
В 1907 году избирательный закон для выборов третьей Государственной Думы был существенно ухудшен, что можно оценить как реставрацию или даже как контрреволюцию. Это обстоятельство сыграло не последнюю роль в том, что будущая антимонархическая революция переросла в «революцию» пролетарскую.
Теперь переместимся в революционный тысяча девятьсот семнадцатый год. Манифест Николая Второго об отречении не внес в государственное устройство никаких изменений. Многие настаивают на том, что этот день является ключевым в истории государства. С позиций векторной теории революции это далеко не так. Это мелкое событие никак нельзя назвать революционным. Переход власти от Николая к Михаилу ‒ всего лишь смена шила на мыло. А вот отречение Михаила это ‒ революция. Только в этот день ‒ третьего марта 1917 года (а по новому стилю 16 марта)  самодержавная империя прекратила свое существование. Именно в секунды подписания этой бумаги о «непринятии престола» великим князем Михаилом Александровичем и произошла революция. Мартовская либеральная и демократическая революция, а вовсе не «февральская»!
Михаил уполномочил выбрать форму государственного устройства Учредительное собрание, и это означало, что главный общий вопрос будут решать все граждане. Это, безусловно, перемещение государства в сторону и либерализма, и равноправия. Указание в манифесте Михаила на то, что Учредительное собрание должно быть избрано на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, безусловно, перемещение государства в сторону демократии. Последовавшие за этим многочисленные документы Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов значительно добавили к вектору революции и проекцию на ось равноправия. Мы уже упоминали о гендерном равенстве, которое в 1917 году многие «передовые» государства ещё не признали. Так что март семнадцатого года и есть Великая революция. Великая потому, что за короткий срок произошло значительное (великое) перемещение государства в сторону свободы, демократии и равноправия. Пожалуй, еще большее, чем за полвека до этого при Александре Освободителе.
К сожалению, достижения революции не были институционально закреплены. Учредительное собрание, созвать которое Временное правительство обещало к июлю, было сформировано только к ноябрю, да и то не полностью, не всех депутатов успели избрать. Революция это такое событие, во время которого нужно бежать изо всех сил для того, чтобы не скатиться назад. Временное правительство, которое за полгода существования сменило четыре с лишним состава, оказалось не на высоте положения. Поспешали медленно! Эти люди, взвалившие на свои плечи бразды правления огромной страной, оказались недостойными Великой революции.
Да и как могло быть иначе, если Временное правительство ‒ правительство самозванцев. Они назначили, а потом несколько раз переназначали себя сами. Мы видим исток этого самозванства в антидемократической контрреволюции (или, по меньшей мере, реставрации) П.Столыпина 1907 года. Для выборов Третьей Государственной думы избирательный закон был значительно ухудшен. Достаточно напомнить, что крестьянской курии (99 000 000 крестьян) полагалось 50 мандатов, и землевладельческой курии (276 000 землевладельцев) полагалось 50 мандатов. Избранная по такому избирательному закону Четвертая Государственная дума оказалась не на высоте положения. С момента совершения революции она так и не собралась ни одного раза, полностью самоустранилась. Если бы Государственная дума на своем заседании назначила Временное правительство, а еще лучше, сама возглавила бы модернизационную работу, в стране после революционных событий, никакого двоевластия просто не возникло бы. Никаким Советам тогда просто не нашлось бы места в политической жизни страны.
События 25 октября 1917 года некоторые все ещё именуют Великой Октябрьской социалистической революцией. Что же произошло в этот день? Одна группа самозванцев ‒ Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов ‒ арестовала другую группу самозванцев ‒ Временное правительство. Даже Всероссийский исполнительный комитет первого съезда Советов рабочих и солдатских депутатов осудил это мероприятие. Но его полномочия к этому моменту уже закончились.
Произошло ли какое-нибудь перемещение государства в политическом пространстве вследствие подобного перехода от двоевластия к одновластию? Конечно, нет!
В этот день съездом Советов был принят ряд декретов: о мире, о земле. Произошло ли какое-нибудь перемещение государства в политическом пространстве от принятия этих декретов? Пожалуй, нет.
Следовательно, нет и революции. Нет оснований у нас называть октябрьский государственный переворот революцией. Истеблишмент сменился, государство не шелохнулось.
После прекращения двоевластия выборы в Учредительное собрание продолжались, но уже под руководством Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) Второго съезда Советов. Временное правительство хоть и с огромным, непростительным опозданием подготовило прекрасный избирательный закон. Лучший в мире избирательный закон в то время. Настолько демократически избранного представительного органа в нашей стране никогда не было ни до, ни после Учредительного собрания. Количество общих вопросов, которые могло решать Учредительное собрание, практически приближалось к единице. Таким образом, само избрание Учредительного собрания есть огромный шаг государства в сторону демократии. Избрание Учредительного собрания ‒ очередная демократическая революция в России. Однако в стране к этому моменту ничего, что могло бы поддержать и реализовать эту демократию, уже не осталось. Ни Государственная дума, ни Временное правительство не озаботились созданием институтов и механизмов, подкрепляющих работу демократического Учредительного собрания.
Из 715 избранных депутатов Учредительного собрания к 5 января 1918 года в Петрограде собралось 410 депутатов, включая депутатов, состоящих в партии большевиков. На первом же заседании Учредительное собрание отказалось легитимизировать власть Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. На следующий день ВЦИК Второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов издал декрет о роспуске Учредительного собрания. Это событие отбросило государство далеко назад по оси демократии. Произошла антидемократическая контрреволюция. С тех пор до 1989 года никакого продвижения в политическом пространстве в сторону демократии в нашей стране не происходило.

К предыдущему разделу книги

К следующему разделу книги